Великая завершенность

Великая завершенность — практическое понятие, характеризующее два важных направления, связанных с развитием природы ума. Великая завершенность — это внутренняя основа тантрического буддизма, достижение высшего состояния переживания природы сознания, внешняя основа дзен, сформировавшая данное направление в идее оперирования мозгом вообще.

Появление в Японии школы тэндай-сю и связанных с ней синкретических тантрических учений повлияло на развитие буддийского тантрического учения в Японии и способствовало становлению дзен-буддизма в целом. Благодаря этому были сформированы особые условия в постижении великой завершенности.

Тантрическое учение и дзен-буддизм очень близки по своей сути — даже в силу особенности влияния друг на друга на территории Японии. В то же время между ними существуют принципиальные различия, касающиеся реализации искусства созерцательности. Для тантры важно переживание просветления, для дзен — созерцательность просветления, формирование особого состояния ума.

Становлению буддийской линии в Японии способствовала одна из ранних школ тэндай-сю, настраивавшая на путь переживаний, которых достиг Будды. Это так называемое лотосовое переживание, связанное с сознанием Будды, которое воспринималось подобным лотосу.

Так в Японии стало формироваться определенное отношение к жизни, что выражалось в переживании, почитании, проживании Лотосовой сутры (Мьохо-ренге-кьо, яп.) как неотъемлемой части нахождения в целом, что связано с особым состоянием ума, природой лотосового сознания. Это сознание познавалось в Японии на всех социальных уровнях, и в особенности императорским двором. Можно даже сказать, что это движение сформировало особое понятие высшего сословия Японии, принадлежность к которому с того момента определялась именно состоянием ума.

Одновременно с этим в Японии была сформирована и практическая национальная философия бытия, философия истинной реальности. Она ориентировалась на определенное состояние сознания, которое и было призвано развивать сначала тантрический буддизм, а затем и дзен с опорой на традиционный синтоизм, духовную сущность всех вещей.

При этом изначальная невозможность японского сознания воспринять буддизм, исходящая из состояния японского общества того времени, потребовала сформировать особую дисциплину реализации пути — различные варианты правил поведения винаи, которые регламентируют практику и жизнь монашеских общин, так как одно дело — учение, а другое — организация его восприятия. И именно организация восприятия учения, приведшая к организации сознания, стала неотъемлемой частью пути развития в Японии, открыв дорогу к формированию культуры дзен с его уникальным искусством обучения.

Этот процесс был важен и с позиции ритуализации японской культуры. По сути, формируя все аспекты жизни на основе особой ритуализации, японцы сформировали свой язык и подход к достижению Великой завершенности. Получается, что буддизм, принесенный в Японию, был не только учением, но и стал комплексом мер, сформировавших японское общество.

И несмотря на то, что буддизм проник в Японию в VI веке, ему нужно было ужиться с традиционными японскими верованиями, что стало основой японского синкретического буддизма. К VIII веку Япония подошла к упорядочиванию всех законов в обществе, начался японский путь наведения порядка в вере (который, правда, больше раздробил ее, чем объединил). Японская духовная культура в те годы условно делилась на императорскую веру, монашескую веру, социальную веру и отшельническую веру, став тем же упорядочиванием. И правильно будет считать, что это была не раздробленность, а естественное и направленное расслоение, связанное с формированием разных правил императорского двора.

Со временем многие приверженцы и даже настоятели изначального континентального буддизма разочаровались в нем, включая школу тэндай-сю и ее японского руководителя Сайтё. Это способствовало формированию национального японского представления о буддизме, которое правильно называть тантрическим. Так китайский чань-буддизм трансформировался в японский дзен.

Тантрическая направленность учения (и практика овладения им) позволила определенным образом возбудить японское общество и сформировать различные классы, которых объединяло возбуждение этим учением — от монахов до императорского двора и самураев, и даже во времена появления кадзоку — высшей аристократии в более поздний период.

Естественное проявление тантризма в японском обществе затронуло практически все социальные группы от монахов сохэй в феодальной Японии (которых можно назвать монахами, возбужденными властью над верой) до сегодняшних якудза, возбужденных преступностью. При этом следует понимать, что в Японии сама идея власти — это, скорей, тантрическое понятие, чем социальное. Возбужденным властью в феодальной Японии был весь императорский двор, и овладение тантрическими знаниями было для придворных частью императорского искусства.

Практически все воинские искусства в феодальной Японии характеризовались определенным процессом возбуждения — это и практика монахов-аскетов Древней Японии, и воины ямабуси, средневековые ниндзя, да и вообще все боевые искусства будцюцу (будо) в Японии. В общем, в этом тантрическом японском котле варилась Великая завершенность, или абсолютная совершенность, известная на Тибете как дзогчен.

Но так как в основе любой йоги (а в данном случае мы говорим об особой японской ати-йоге) лежат вневременные понятия и законы, то и задачей внутри всех этих тантрических процессов стало наличие сознания, которое позволяет эти законы как воспринимать, так и выражать. Это в какой-то степени отличительное от состояния просветления сознание, но имеющее ту же ментальную силу, которая как раз и нужна была как монахам, императорской власти, самураем, ниндзя, а также всему японскому обществу.

В общем, в Японии все претерпело изменения настолько, что смело можно говорить не о развитии некой китайской истории в Японии, а об исключительно японской. Все эти процессы сформировали как религию, так и философию в Японии, которые нельзя даже сравнивать с какими бы то ни было существовавшими на тот момент философиями, так как она опиралась на определенную форму ментальности (как, собственно, опирается и сейчас), созданную этими же самими процессами.

Нелокализованное тантрическое учение, которое расползлось по всему миру в равной форме, даже несмотря на усилие дзогчен так и не стало цельной завершенной системой нигде, кроме, пожалуй, части Тибета и Японии, впавшей в зависимость не столько от практического усилия, сколько от места или наставника.

В конце концов у японцев получилось создать две взаимодополняющие линии — тантрическую и дзен, где дзен рассматривается так же, как искусство развития тантрического сознания или сознания Белого лотоса. И если в одном случае стоит задача полного пробуждения, которая, глядя на историю, больше уводила последователей в различные реакционные состояния, то в дзене первично выработать ментальное условие для реализации оперирования своим сознанием. Предлагая различные формы очищения, действия, работы над состоянием, дзен становится важнейшей наработкой сознательной формы воссоединения, то есть сознательного усилия.

Благодаря появлению школы сингон стало развиваться тантрическое направление японской ваджраяны (линия передачи тэндай) и томицу (линия передачи То-дзи), которую основал Кукай, по сути, заложив важнейшую схему в формировании сознания. Уже впоследствии она, вероятно, трансформировала китайский чань в японский дзен.

Так что Эйсай (Дзэнкё Кокоси, 1141–1215 гг.), практиковавший в японском храме тэндайской школы и принесший дзэн в Японию, сформировал первую школу дзен риндзай (линьцзи) и, собственно, лишь оформил то, что уже приобрело свои национальные качества в Японии. То есть как внутренне, так и внешне тантрический буддизм и дзен продолжают свой путь и по сей день, полностью изменив всю ментальность японского общества с момента своего возникновения.